ВСТУПЛЕНИЕ
Биолог, изучающий амёбу, историк, изучающий германцев
Сквозь зоркий окуляр десятилетий задумчив, озадачен, изумлён.
Они клянутся в верности до гроба какому-то усатому засранцу,
Поют осанну, грезят о победе, и булки запивают киселём.
И свечи жгут. И пишут письма гансам, гордясь их образцовою отвагой.
Биолог, изучающий амёбу... Потомок, изучающий майн-крафт...
Напрасно, немцы, портите бумагу! У гансов на победу нету шансов!
Ни Богу не угодны, ни природе! И впереди у фюрера - Рейхстаг
БЕРЛИН 1939
Вновь журавлей потянулись клинья.
Память очнулась в двадцатом веке.
В тридцать девятом году в Берлине
Булочник, дворник, цирюльник, пекарь,
Патриотично шурша газетой,
Пьют и едят хорошо да сытно.
Но не расскажут про это детям.
Или расскажут, но будет стыдно.
1941
До судорог, до тошноты..
Из прошлой жизни словно помню,
Как по Берлину шли кресты.
И клялся фюреру полковник, -
До удушения любя -
Любовью трепетной и пылкой
Шнурки и пуговки вождя,
И полукруг его затылка.
И аккуратные усы..
И бледные худые пальцы,
И панталоны, и трусы,
И ляжки.
И стальные яйца, -
Полковник клялся умереть
За эти ценности и скрепы.
Ему, полковнику, поэт,
Твердил, что родина - не это..
И что Германия - совсем
Не точка пятая Адольфа!. ..
Скрипит кирза, шумит брезент...
И наступает катастрофа:
Позатыкав поэтам рты,
Раздав полковникам награды,
Парят над Киевом кресты.
Потом горят под Сталинградом..
ВЕСЕННИЙ БЕРЛИН 1942
Опустится вечер на город апрельский,
И Ганс, горизонт невзначай оглядев,
Заметит, что купол небесный - надтреснут.
И смотрит сквозь щёлку Творец на людей.
И глаз его ал, словно больно до крови
За бренной клоакой с высот наблюдать:
Жирующий Рим и горящая Троя..
Сынов для окопов плодящая мать...
Красивые флаги. Веселые марши.
Бездумные толпы, полки и стада,
Которым не стыдно и даже не страшно
Кровавым потоком стекать в никуда..
БЕРЛИНСКАЯ ОСЕНЬ СОРОК ВТОРОГО
Горькой правдой дымит Освенцим, проклинающий их войну.
Утомлённые ложью немцы ненавидят мою страну.
Не за лязг воронёной стали, не за лютый мороз и зной,
А за то, что они напали и гниют на земле чужой.
Где хоругвями ветры вьются и трава зеленей зело.
И за то, что им не сдаются ни губерния, ни село.
Не встречают с цветами зольдов , ни хлеб-солью, ни молоком…
И не ведает Ганс, на кой он здесь увяз со своим полком.
Души никнут. Тела трясутся… Холод? Ужас? Поди, пойми!
Ненавидят за то, что бьются с ницшеанскими «сверхлюдьми»
Представители «низшей расы» за « наркомовские сто грамм»
Наши Яноши и Тарасы, Мухаммед, Абдулла, Иван…
Ненавидят, тая обиду за победную боль в глазах…
Лес клянётся: «Я вам не выдам притаившихся партизан!»…
Предложивших «освободиться» - штабелями кладут во ржи…
...С каждым часом трудней молиться, ртами, полными ватной лжи….
Ненавидят со страшной силой от бессилия и тоски
Ощетинившуюся ниву и звенящие ручейки…
Всех убитых и всех распятых, но не сломленных подлым злом
Ненавидят за сорок пятый, торжествуя в сорок втором….
СОВЕТСКИЙ ДОНБАСС 1943
памяти моего бати - ребёнка той войны - посвящается...
Василько живёт в украинском дремучем селе,
Где фрицы и гансы горланят о "млеке и яйках".
Отец в партизанах. А может в горючей земле.
А бедная матушка горестной мечется чайкой
Над горьким гнездом средь безжизненных гористых скал, -
Врагом оскверненным родимым заплканном домом.
Василько, читающий как закаляется сталь,
Уверен, что наши придут и фашистов прогонят..
НАХТИГАЛЬ
Зацвела садовая сирень.
Фрау Джит обняв в последний раз,
В головном уборе набекрень,
Бодро на войну уходит Ганс.
Нахтигаль (немецкий соловей) –
Наипрозорливейший из птиц
Разразился: Ауфидерзейн!
Что ты там забыл, несчастный фриц!
Светел: белокур, голубоглаз,
Сердцем пылок, помыслами чист,
Тупо выполняющий приказ,
По Европе шествует фашист.
Сеет ужас, пожинает гнев:
Дети плачут, матери клянут.
Драг нахт остен?! Ауфидерзейн!
Гансу – крышка! Гитлеру – капут!
Нахтигаль, жалея фрау Джит,
Воспевает небо и позём*.
Немец бит, рассеян и бежит,
Удобряя кровью чернозём.
И цветами пахнущий Берлин
Разом убеждается, что Ганс
Не титан, не бог, не исполин,
И не «представитель высших рас».
1945
Потомков предупреждали
Кантария и Егоров:
Убийцы - не побеждают.
Убийцы - умрут с позором.
Увянут хоругви флагов,
И древко переломится.
Над грудой руин Рейхстага
Вспарят облака и птицы.
Горячий от крови камень
Остудит весенний ветер.
И встретит солдат цветами
Рыдающая планета.
Изранена, но живая:
Надеется, верит, любит.
Убийцы не побеждают!
Так было, и есть, и будет.
